Интервью с Александрой Мановной Голубцовой
Александра Мановна родилась в 1923 году в поезде на Ярославской железной дороге, около города Александров. Жила в Москве, где и ходила в детский сад, а потом в школу. Пережила всю войну. Окончила Педагогический институт им. Ленина: диплом «Преподаватель биологии и химии».
Муж был военным – разведчиком, поэтому много путешествовала вместе с ним по России. Воспитывали двоих сыновей.
Их семья жила и на Сахалине, и в Хабаровске, и в Уссурийске, и в Барабаше. Только в 1961 году они окончательно осели в Москве. С 61 года до 83 лет она проработала в Ветеринарной академии. Потом работала там же, но нерегулярно. Уже после этого вела ботанический кружок в школе. И последний опыт – мастерская «Светлячки».
Вся жизнь Алесандры Мановны связана с преподаванием ботаники – это её любовь, её призвание. Сейчас она живет загородом. Мы решили поговорить с Александрой Мановной о её жизни: о том, как она растила сыновей, как ей удавалось совмещать работу с воспитанием детей, как выбрать призвание в жизни, о войне.
Александра Мановна, что нового для себя Вы узнали, преподавая ботанику нашим ребятам в мастерской «Светлячки»?
А что для Вас было самым главным в воспитании ваших детей?
Александра Мановна, расскажите про ваших детей. Как Вам удавалось совмещать работу и воспитание?
Но в самом начале, когда только родились, об этом могу рассказать поподробнее. Я в Южно-Сахалинском учительском институте преподавала ботанику, когда старший сын (Сенька) был еще совсем маленький (ему еще года не было). Я возила в коляске сына на работу или оставляла у подъезда, или поднимала наверх. Иногда он спал на столе между двумя атласами офицера. А когда приходило время кормить. Это было старое японское здание, остались трубы от печного отопления. А за трубой был шкаф. Я уходила за трубу – кормила, пеленала, клала на стол. И шла читать лекцию. На кафедре говорили: ребенок приобщается к науке с молоком матери. Он был очень организованный мальчик, нисколько не мешал. Два года так ходила с ним, там садиков не было. На экскурсии со студентами на летней лечебной практике, он ездил с нами в колясочке – его возили студенты. 
В 53 году – перевод в Хабаровск. Там первое время не работала. Там и жили-то недолго.
Сразу перевод в Уссурийск (ранее – Ворошилов) – там родился второй сын Миша в 54 году.
Некогда даже умыться было. Я одна с двумя детьми – муж вечно в командировках. Конечно, я в это время работать не могла.
На золотой свадьбе я говорю мужу – скажи при всем честном народе, я когда-нибудь жаловалась? Он: нет. Бывало, муж не знал, что делать, а я засучивала рукава. Прожила в Уссурийске недолго (не работала там – даже не искала) – перевод в Барабаш (очень красивое место). В Барабаше я очень много экскурсировала – сама. На воскресенье, когда муж был дома, он меня отпускал, а сам с детьми оставался дома. Я ходила с папкой – гербаризировала. Изучала флору. У старика-лесника выменяла 2 тома флоры Дальнего Востока Комарово. Тогда я твердо себя почувствовала там. После Барабаша мы вернулись в Хабаровск. И уже я была очень крепко подкована. Стала работать на кафедре биологии Хабаровского педагогического института. Младший ходил уже в садик прямо возле нашего дома, а старший уже пошел в школу. А на летней учебной практики был со мной. Это был 58 год. Я не могла не работать. Даже, когда сидела дома, я была членом комиссии по детскому дому в Барбаше, принимала участие в заложении парка в военном городке, была консультантом у врача – начальника Медсанбата по лекарственным растениям. Это все я могла делать, когда дети оставались дома с мужем. В хабаровском педагогическом институте проработала 3 года. В 61 году вернулись в Москву. Потом работала в ветеринарной академии. 
Скажите пожалуйста, а был ли у ваших детей переходных возраст? Трудно ли он для Вас дался?
1. у человека должна быть завтрашняя радость, 2. как можно больше доверия и уважения к ребёнку. Я так и старалась делать. Если я своих деток и контролировала, то они этого не знали. Мне не хотелось обижать их своим недоверием. Как вы искали предназначение для своих детей? Помогали им в этом?
Как развивать у детей любовь к окружающему миру?
Как вы думаете, почему раньше у людей, у молодёжи была инициатива: все всё хотели, старались и учиться, и работать, а сейчас молодёжь зачастую ничего не хочет? И их родители пристраивают куда-нибудь.
Александра Мановна, а расскажите, когда у вас появился интерес к ботанике? Или вас направили родители? Сложно было придерживаться избранного пути?
Легко давалось – для меня ведь это был смысл жизни. Конечно, не всё шло гладко. Ведь все-таки было военное время. И на фронт я не попала лишь благодаря случаю. Когда стала проситься на фронт, в райкоме комсомола сказали: «Ты маленькая (в смысле по росту я была маленькая), какие у тебя были планы?». Я: «Я хотела учиться в педагогическом». Они: «Иди – кончится война – учителя нужны будут». А так, кто знает, как бы сложилась жизнь. 
Когда я окончила институт с дипломом «Преподаватель биологии и химии», то меня почему-то распределили в институт психологии. Я пошла к ректору и сказала, что это не мой профиль и что я уйду при первой возможности. И меня сразу же послали на картошку.
5 ноября перед праздниками отпустили с картошки, а ректор меня отпустил из института.
И всю жизнь, где бы я не была (мы ведь долго с мужем ездили), везде старалась найти себе работу по душе и, конечно, она была связана с ботаникой. Никогда не сидела и не ждала, когда мне кто-то предложит, а старалась найти сама и помочь людям разобраться. Очень много было общественной работы: я была Заместителем председателя районного отделения российского общества охраны природы, есть Почетный знак «За охрану природы России» (очень почетно). Читала лекции на заводах, в гаражах, на нефтебазах – об охране природы. Интерес к ботанике в моей жизни перевесил всё на свете! Вы учились в школе для нас уже давно. Расскажите, какой тогда была школа?
Был замечательный директор Садовников, отчество Иосифович, а имени не помню. Он был замечателен тем, что не вмешивался в ребячьи дела. У нас был комторг ЦК ВЛКСМ, была комсомольско-пионерская комната и было школьное самоуправление фактически. Был учебный комитет, который всей ребятней командовал. И были соревнования. Кто получал плохие отметки – тех вызывали на учком. Даже родителей учком приглашал, если они плохо себя вели. В нашу школу приезжал Антон Семенович Макаренко. Так что я его видела живьем и очень хорошо его помню. Вот первое впечатление было некоторое разочарование – невысокого роста, рыжеватый ёжик на голове. Мы представляли его большим человеком, потому что мы читали его книжки, поэму, а когда уже стали общаться – когда он стал нам рассказывать, то, конечно, мы прониклись к нему глубочайшим уважением. Я до сих пор его цитирую, потому что в его педагогической поэме – он там, знаете, какие фразы произнес: «Ищи в человеке хорошее» - это его первая заповедь для меня. Так что, конечно, школа была необыкновенная. 
У нас был замечательный учитель физкультуры. Мы все занимались спортом. Играли в волейбол, были спортивные кружки. В школе не гас свет допоздна – уже вот пора-пора домой, а мы не могли уйти, потому что у нас были какие-то занятия.
Видите, как интересно, я помню до сих пор все очень хорошо.
Был у нас единственный учитель, которого мы не любили – химик – и вот с ним вели себя плохо. Он был не справедлив – не любили. За всю мою жизнь – вот один такой был учитель. Со школой я постоянно, всю жизнь была связана: то руководила педагогической практикой, когда уже сама была преподаватель. Поэтому за всю мою жизнь он – единственный педагог, который не любил детей. И соответственно никто не любил его. 
После школы была горечь расставания. Столько лет там пробыли и вдруг всё закончилось. Сейчас смотрю – все радуются, а у нас не было такой радости.
Я к ней приходила после окончания – я не то, что в школу ходила, а к школе ходила.
А однажды через много лет, когда я приехала, школы не было. Прокладывали Кутузовский проспект и её снесли – огромное здание школы мешало. Я так плакала.
Вы знаете, у меня была истерика, хотя нервы у меня крепкие. А тут плакала. Остались только воспоминания.
Вы пережили военное время. Расскажите, как тогда было в Москве? Что делала молодежь?
На фронт меня не взяли. Тогда я попросила меня направить в место, где труднее всего. Меня направили в челюстно-лицевое отделение. Это очень тяжело – страшная физическая и моральная травма. Дома плакала в подушку, чтобы мама не видела, настолько было страшно. И в это время училась в институте (мне было 18 лет). А Москва… Москва тогда была темная (чтобы нигде света не было видно), холодная (не было отопления) и голодная. Если со стипендии покупали плюшечку, то это называлось «кутить, так кутить». Это мы покупали со стипендии один раз в месяц. Вы жили в военное время, что вы сохранили как самое ценное в ваших воспоминаниях?
Мы сейчас вспоминали много из вашего прошлого, а, как бы вы хотели одной фразой, закончить наше интервью?
|
|
| |
| просмотров: 847 | |
|
Всего комментариев: 0 |
|